Каждый год миллиарды людей по всей Земле празднуют Светлое Христово Воскресение – Пасху. Возникает вопрос: а в какой телесности воскрес Иисус? В какой телесности будет восстановлено человечество в «конце времён»? Но ещё более важен вопрос о самом смысле телесного воскресения в нашем мире – если допустить, что некоторые люди («праведники») после физической смерти продолжают жить более насыщенной и одухотворённой жизнью в восходящих мирах. Зачем воскресать здесь, в этом мире, если над нами возвышается лестница прекраснейших и светлых миров, в которых духовные потенции могут быть реализованы гораздо лучше? Нельзя сказать, что христианские мыслители не пытались ответить на эти вопросы, но предлагаемые ими ответы в основном ограничивались рамками схоластической мысли либо, напротив, давались в виде философски неоформленных визионерских образов. На этом фоне выделяются тексты философа Владимира Соловьёва и поэта, духовидца Даниила Андреева, к анализу которых и обращается Фёдор Синельников.

В актуальном и сейчас, по прошествии почти полувека, эссе Григорий Померанц обращается к теме незавершённости человека, накладывающей отпечаток на всю нашу цивилизацию. Говорят, что человек – животное, делающее орудия. Но орудия умели делать и австралопитеки. Человек – это существо, угадавшее свою незавершённость и ищущее завершения в иконе. В иконе зверя. В иконе Бога. В иконе ангела. В иконе Ничто и пустоты. В иконе Будды, бодхисатвы. В какой-то иконе. Вся человеческая жизнь и жизнь социума – это вереница сменяющих друг друга икон.

Вторая половина ХХ века обозначила процесс индивидуализации, затрагивающий большую часть сторон человеческой жизни. Однако, как прежде это имело место в отношении глобализации, индивидуализация личности имеет по преимуществу характер механистический. Андрей Орм отмечает возможные сценарии развития процесса индивидуализации веры и останавливается более подробно на переходе к мультииндивидуализации веры, выделяя основные предпосылки, проявления и последствия реализации данного сценария.